Евгений Бондарев родился 26 октября 1939 года в д. Горбатово Износковского района. До войны семья Бондаревых жила в г. Москве. Отец поэта – К. А. Бондарев был рабочим на одном из московских заводов. В первые дни войны ушел на фронт, в 1942-м пропал без вести. Вместе с детьми Евгением и Ниной мать поэта С. А. Бондарева вернулась в д. Горбатово, где пережила все ужасы немецкой оккупации.
После освобождения трудилась на Кошняковском льнозаводе, затем семья переселилась в д. Ефаново. С ранних лет Евгений познал нелегкий крестьянский труд, и «детство у войны в плену» наложило отпечаток на его характер. Мать Степанида Антоновна жизнь посвятила детям, оставалась верной памяти мужа. «В войне ее сгорело счастье», - напишет впоследствии поэт в стихотворении «Следы оставила война».
По окончании Кукушкинской школы Износковского района Евгений поступил в Мятлевское СПТУ, где приобрел специальности тракториста, комбайнера и плотника. Затем работал механизатором. Когда в Ташкенте произошло землетрясение, в числе посланцев братских республик поспешил на помощь узбекскому народу, занимался восстановлением разрушенного стихией города. Потом вместе с товарищами уехал в Донбасс, стал шахтером.
Через несколько лет вернулся на родину. Родная, до боли милая земля ласково встретила «бродягу-сына». С той поры он навсегда поселился здесь:
Живу, не меняя прописки, У самого леса живу. Я здешним местам, таким близким, Своим всей округе слыву. Речушка почти у порога Кружево в травах плетет, А сам я – крестьянской породы, И кровь во мне дедов течет. Живу с соловьями под боком, Я здесь никогда не скучал. И звезды в проемы всех окон Со мной говорят по ночам.
«Не меняя прописки», 1974
Не чурался Е. Бондарев никакой работы: был комбайнером, рабочим, плотником. Евгений не мыслил жизни без поэзии. Она была составной частью его души, как желание трудиться. Он любил и тонко чувствовал природу. Лес для него – место, где происходит катарсис:
Дремучих елей дух смолистый, Навес из листьев золотой. Я в лес вхожу с душою чистой, Как прихожанин в храм святой.
«В лесу», 1990
Лирик никогда не занимался мучительным поиском рифм, не думал о цветистости своей поэзии, о том, чтобы целью было выставить что-либо на какой-либо Конкурс стихов , как это любят делать современные поэты. Изобразительно-выразительные средства поэтического языка, образность лирики воспринимаются и ложатся на душу читателя легко и естественно. Он создавал стихи на конкретном, обыденном материале. То, мимо чего всякий из нас подчас проходит, не акцентируя внимания, становилось объектом его вдохновения.
Уставший пахарь, одинокая старушка, детвора, играющая в снежки, опустевший сад, белобокая сорока – все привлекало внимание поэта. Для всего у него имелось собственное слово, неизбитое и не позаимствованное у великих поэтов. Бондарев – поэт милостью Божьей. При кажущейся простоте его поэзия отличается мудростью, философичностью.
Да, много звезд на небе ясном, Нет, я не то имел в виду. Но на земле куда прекрасней Зажечь звезду, зажечь звезду. Есть дело каждому герою: На ферме, в поле иль в саду – В том деле, избранном тобою, Зажги звезду, зажги звезду. Пусть утечет воды немало, Пройдут-блеснут твои года. А я хочу, чтобы сияла Твоя звезда, твоя звезда.
«Зажги звезду», 1988
Сколько тепла чувствуется в стихотворении «Старушка» (1988), когда он говорит о доживающей свой век женщине:
Горит ее жизнь, догорает, Как ясный, спокойный закат.
Может, поэтому Евгений прожил рядом с матерью всю жизнь, оберегая и стремясь облегчить ее старость. Это считал он сыновним долгом. Евгений Бондарев был необыкновенно скромным. Односельчане вспоминают о нем как о «легком» человеке, открытом, готовом прийти на помощь по первому зову. Его можно сравнить со свечой, выручающей путника в трудную минуту и сгоревшей до срока. Не все и не всегда ладилось в его судьбе. Были моменты, когда отчаяние уводило его от трезвого существования, но он никогда не изменял себе. Он не состоял в браке. Очень любил детей, хотел иметь собственных, поэтому охотно общался с племянниками, рассказывая им сказки и сочиняя стихи.
Вчитываясь в лирические произведения поэта, удивляешься его искренности. Трудно представить, что стихотворение «Весны я этой не забуду» (1990) написал 50-летний человек. Поражает открытость, распахнутость души, юношеское восприятие окружающего мира. Он считал себя рабочим, поэтому не берег черновиков, не оставил архива. Евгений Бондарев не дожил хотя бы до единственной своей книжки.
Самородок-поэт ушел из жизни 7 июля 1991 г. Незадолго до ухода, в июне того же года, он написал стихотворение «Россия». Это его последние мысли:
Пусть Россия мною не гордится – На нее обиды никакой. Я ж хочу России пригодиться Нужным делом, скромною строкой, Откровеньем сердца, полной меркой, Красотой душевного тепла. Никогда той правды не отвергну, Что в нее заложена была.
А. Г. Иванов, краевед с. Износки
Поклонюсь я земле: стихи Памяти Твардовского
Над Смоленщиною зори Растекаются рекой. Хутор, тихое Загорье – Дорог памяти людской. Сруб бревенчатый колодца, От избы росистый след.
С замираньем сердце бьется: Вот сейчас придет поэт. Величавый, моложавый, Видный всем издалека, Чья поэзия – держава – Неподкупна и крепка. Основательные сваи Вбиты в землю в самый срок, И течет вода живая, Между них – бессмертье строк. Не одним помог советом, Не однажды крылья дал, Чтоб орлом летел по свету, Открывал за далью даль. Так вот с радостью и с горем С тем, что пало на веку, Я иду в твое Загорье, Как к живому роднику. В конце лета Поздней все и мглистей рассветы. Все глуше в лесу тишина. Разносит в просторы по ветру Созревшей травы семена. Прохладою утренне-колкой Все длиньше проспекты теней. Берез побуревшие челки Как рыжие гривы коней. Плетут паучки-невидимки Своих паутин паруса, И празднуют в поле дожинки, Ты слышишь, звенят голоса. Слежались стога и осели У каждого ныне двора. Подходит пора новоселий И свадеб крестьянских пора. Порядок, достаток, отрада В каждой крестьянской избе. И мне позаботиться надо Хотя б самому о себе. В родном краю Ты все та ж, моя сторонка, Только я давно не тот, И не мне в лугах девчонка Из васильков венок плетет. Мы жалеть о том не будем, Я доволен потому, Что мой край не обезлюдел, В гости есть сходить к кому. Есть кому меня послушать, И кого послушать мне. Льются птичьи песни в душу Здесь по лету и весне. Где я только не бываю – Не отыщешь и следа, Все с годами забываю, А родное никогда. Милый край босого детства, И в заречнах тишь да грусть. Все больнее щемит сердце, Если снова расстаюсь. Там закат широк и розов, Росы летние чисты, Сторожат мой край березы Колокольной высоты. Своя земля Я изменять земле не пробовал И до конца не мыслю дней. Земля моя, земля особая – Исток поэзии моей. Пусть больше горестей, чем счастья Перекипело надо мной. Ко мне приходит память часто, Стучась разрухой и войной. И в ней белеют обелиски В венках цветущих вечно роз. И все далекое так близко – Лишь призадумайся всерьез. Здесь поле каждое ранимо Бронею Круппа, присмотрись. Не проходи случайно мимо, Могиле братской поклонись За жизнь, что ныне вам дарована, От тех, кто спас вот этот край. Своей души не обворовывай, Народный подвиг почитай. З емля скупа, один суглинок – Вдвойне твоей заботы ждет. Народ не хлебом жив единым, Еще и памятью живет.
Кузьма
Звали деда просто Кузя, Кто повежливей – Кузьма. Дуги гнул, кузнечил в кузне, Выполнял заказов – тьма. На работу был горячий, Не любил пустой возни, Говорил порой заказчик: Мол, Кузьма, не подкузьми. Он ковал плуги и сохи. Чадно горн его дымил. Ничего не сделал плохо, Никому не подкузьмил. Сталь коробилась от жара, Искры под ноги кроша. Удивился бы, пожалуй, Мастерству его Левша. Сорок лет в селе кузнечил, Сдал к концу, а тут – зима. Жил кузнец, да был не вечен – Умер дедушка Кузьма. На груди скрестили руки В темных метинах огня. Провожал его с округи Весь народ и вся родня. Три молитвы прочитали. Помянули – что уж тут!.. Как при жизни почитали Так по смерти пусть почтут. Мужики Мужика – армяк одежда, Печка дымная – ночлег. Но мужик – Руси надежда Всех времен, из века в век. Обладал веселым даром Заносить в кабак тоску. … Не однажды за пожаром Снова строили Москву. Гнулись податью царевой Над клочком своей земли. А настанет миг суровый – За царя на битву шли. Покрестившись на икону, Шли в сраженье не одно. Помнит поле Куликово, Помнит их Бородино. Их, отвагой не смущенных, Верующих в рай и ад, На святой Руси крещенных Ровно тыщу лет назад, Грызли вши их, ела копоть, Но мужик не падал ниц. Подмосковные окопы Не один запомнил фриц. Все на свете одолели, Отстояли отчий кров. И на знамени алела Эта их святая кровь. Чашей пили злую долю. Что ж им надо на веку? - Дайте землю, дайте волю, Дайте правду мужику! Подошли иные годы – Он докажет сам – каков… Я испытываю гордость За российских мужиков.
Наши матери
Наши матери – Пусть не мадонны, Но прекрасны в величье своем. Большинство их – Солдатские жены, Овдовевшие в сорок втором. Рано их золотистые косы Запылило золой седины. Стали матери те безголосы – А как пели они до войны!.. Их не только война опалила, Но мечты и надежды сожгла. Степаниды, Авдотьи, Полины, Как живете, как ваши дела? К вам на грудь Припадала Россия, Были дни у России трудны, Подняла ее женская сила Из разрухи и праха войны. Наши матери. Долг вам по праву Отдаю этой скромной строкой, Вам, живущие, вечная слава! Вам, усопшие, вечный покой!
Улыбка женщины – награда Не для меня лишь одного. В ней пенье птиц, цветенье сада И что-то более того. Не всяк улыбки той достоин – Наверняка отвечу я. С улыбкой женщины спокойней, Мир на земле, прочней семья. Полна сердечного привета Улыбка та, светлей твой дом. Да, красота спасет планету, - Не первый я сказал о том. Мечты любви в тебе проснутся, И обретет душа покой. В ответ лишь стоит улыбнуться Прелестной женщине такой. Нет, не созданье она рая – Вся из печали и добра. Вот только в Библии соврали, Опять весна – скажи на милость!– И мне по-прежнему легко: Полсотни весен уместилось Во мне с рожденья моего. Шумят, бурлят ручьев буруны, Разлив на речке через край, Звенят у сердца детства струны, Хоть вновь кораблики пускай! Бегу за бабочкою следом, Дивлюсь зеленому ростку… Махну на горести и беды – Как мало весен на веку! Цветастый мир глазам распахнут, Вода в дорожной колее, Вот-вот черемухой запахнет, Засверлит душу соловей. От пашен – теплая истома, Прозрачна дымка, как слюда. День-два, и выживет из дома В поля крестьянина страда. В лесу лучей от солнца – груды, Гудят шмели, дрозды свистят. Весны я этой не забуду, Как тех, что было пятьдесят.
Почка – в лист и в рост – трава, Поле загудело… Закатаю рукава Да возьмусь за дело. А весне в моем краю Даже птицы рады. На ладони поплюю Да вскопаю гряды. Поклонюсь земле челом, Семена посею, Пусть, согретые теплом, Всходами прозреют. Пот с лица, рубаха - с плеч, Я до дела хваткий. Солнце жаркое, как печь, Село на лопатки. А душа в труде поет, В ней земли той корни, Что же делать, если год День весенний кормит.
Со всех сторон открытый взору, Могуч, какого не встречал, Высок, как звонница собора, Как купол храма величав, Глядит сурово на дорогу, Во власти дум его глава. Как знать, а, может быть, как богу, Ему молились дерева. И век у дуба долгий, длинный – В пять человеческих веков. Как богатырь седой, былинный, Идти на ворога готов. Он на Руси – а значит дома, Счет временам отводит свой. Шумит листвой под говор грома, Не веря в час свой роковой…
Леса с полянами молчали, Туманы сивые глухи. Но до рассвета докричались В деревне нашей петухи. И я иду по звонкой рани, В туманах призраком тону. И темь, и свет стоят на грани, Но свет осиливает тьму. Сошел на нет остаток ночи. Стою на станции своей, А тень бледнее и короче От станционных фонарей. А вот и поезд вмиг летучий Влетел в рассвет, что было сил. И как тогда, на всякий случай, Прожекторов не погасил… Всего минута расставанья, И поезд вдаль меня понес. И нарастало расстоянье За оборотами колес. В окно зари ломилось пламя, Далек уже и сад и дом. Но сердце там мое и память – Я всюду помню о родном.
Я уеду не на море, Не беру туда билет – Мне в Собакино, на Ворю, Где я не был много лет. «Здравствуй, синь литая плеса! Здравствуй, реченька!» – скажу. Вори струйчатые косы На ладонях подержу. Утоплю печаль-кручину Не на день – на целый год – В голубой ее пучине, Где кружит водоворот. Ткнется лодка в теплый берег, Что отвесен здесь и крут. Почему-то сердце верит: Помнят здесь меня и ждут. Бередит отрада душу В час закатный, золотой. Пусть другая, не Катюша,
Пахучая, терпкая сырость В грибные местечки легла. Горела листва и светилась, Чернела чуть-чуть, как зола, И осень повсюду гостила – В долине, в лесу, за рекой, И золотом чистым платила За свой же ночлег и постой. Рассыпала золото всюду Из щедрой бездонной сумы, И золота, золота груды Попросишь – отвесит взаймы. И пляшет вприсядку, босая, У колкой, как ежик, стерни, Косынку тумана бросая В болотах, на кочки и пни. Дрожат на ветру золотинки, Как осень мне радует глаз! И все до одной паутинки Туман все гуще над полями, И все прохладней вечера. Опять прощаться с журавлями Настала грустная пора. Я вдаль гляжу из-под ладони И четко вслушиваюсь в звук. Они летят на небосклоне, И слышу всплеск их крыльев вдруг. И что-то вздрогнуло у сердца, Росинка выпала из глаз – На них, быть может наглядеться И мне дано в последний раз. Неуж-то их я снова встречу, Их возвращенью буду рад?.. Плывет над миром синий вечер, Не торопясь гасить закат. Стою я, вскинув к небу руку, А в небе только облака… И если в жизни есть разлука, Свиданью быть наверняка.
Деревенька, деревенька… Сколько их в моем краю! Растерявшие давненько Родословную свою. Сколько муки, сколько горя Там прошло – сам знает бог. Обветшалые подворья. У плетней чертополох. Окна мутные, пустые, А за ними – сырость, мгла… В год нашествия Батыя Ты такою не была. Перечтешь дворы по пальцам – Только годные на снос. Разбежались постояльцы, Развалился тот колхоз. Все решилось враз и махом – Чинно вышедшим в предком,- От которого не пахло, Извините, мужиком. Дан приказ сухой и грозный: К центру всех переселять. Спохватилися, да поздно Те ошибки исправлять. Жить в глуши кому ж охота? Вот пустуют с давних пор. На земле они – сироты, И твоим глазам – укор. * * * В этой жизни – трудной, бедной Легче стать недобрым, злым. Будь же, сердце, милосердным! Накипь грусти, с сердца схлынь! Смой с души обид коросту, Зло на ближних не срывай. Всякий знает: жить непросто, Белый свет – еще не рай. Жизнь есть жизнь – какая вышла, Только верю наперед: Повернет, едри ей в дышло, На разумный повор
|