А. С. Шелаев

32 рейда в тыл врага

Июль 1941 года. Фашистские полчища все дальше и дальше продвигаются вглубь территории нашей Родины. Линия фронта уже подошла к Десне.
Город Киров перешел на военное положение. Эвакуировались заводы. Десятки кировчан каждый день толпились у здания райкомов партии и комсомола, у военкомата. Шла запись в истребительные отряды и отряды самообороны. Первыми становились в ряды бойцов коммунисты и комсомольцы.
Мы пришли в райком комсомола четверо: Николай Чернышов, Евгений Егоренков, Евгений Блохин и я. Каждому едва исполнилось по семнадцать…
В один из августовских дней 1941 года меня вызвали в разведотдел 43-й армии. Полковник, начальник разведотдела, когда я зашел, долго рассматривал меня, видимо, думая, молод ведь паренек, выдержит ли физическое напряжение при длительных и опасных переходах через линию фронта и действиях в тылу врага. Однако я держался молодцом, старался внушить доверие.
В конце лета 1941 года, когда линия фронта проходила уже по реке Десне, в селе Мокрое создавался партизанский отряд для боевых действий в тылу врага. Формировал его учитель из Рославля Барановский. Для связи разведотдела 43-й армии с этим партизанским отрядом направлялся я.
27 августа 1941 года. Барановский послал для связи трех партизан. Затем, отобрав группу в 7 человек, в которую вошел и я, поставил нам задачу: организовать засаду на большаке и взять «языка» или документы. Нужны были сведения о численности противника, группировке немецких войск, находящихся в прифронтовой полосе.
Устроив засаду, мы захватили немецкую легковую машину, а в ней – два портфеля, набитых бумагами. Углубившись в лес на большое расстояние, командир занялся осмотром документов. Наша первая операция оказалась на редкость удачной. В машине ехал немецкий офицер связи и вез важные документы для командиров дивизий. Надо было срочно переправлять их в разведотдел нашей 43-й армии.
Меня и медсестру Нину Белашенкову послали к линии фронта под видом беженцев, переодевшись и под видом брата и сестры. Так с Ниной мы отправились на выполнение важного, очень ответственного задания. У меня в козырек фуражки было аккуратно зашито важное донесение, так необходимое для разведотдела армии.
Путь к своим на большую землю был действительно трудным. Спасло нас только то, что мы были совсем юные, скорее походили на подростков, чем на разведчиков. Донесение было доставлено в штаб 43-й армии.
После очень короткого отдыха нам с Ниной предстояло снова вернуться в партизанский отряд Барановского. В штабе мы получили указания отряду по дальнейшей работе, топографические карты. С нами для подкрепления направлялась специальная группа минеров в сорок человек.
…Второй рейд за Десну в тыл врага был не менее опасным. Но мы с Ниной и спецгруппа минеров, шедшая в отряд Барановского для подкрепления, в полночь переправились через реку. Без серьезных стычек с немцами добрались мы до расположения отряда. Нашему приходу друзья-партизаны бесконечно были рады.
- Ну, молодцы, что вернулись, - пожимая мне и Нине руки, говорил Барановский, – и каких орлов привели с собой. Ух, заживем. Оставим фрицам память о себе.
Минеры действительно были веселые и крепкие парни. Они принесли с собой большой запас взрывчатки. Сразу же стали обучать обращению с минами всех партизан.
Через несколько дней командир вызвал несколько человек и поставил им задачу: заминировать большак, идущий с Рославля, и участок железной дороги. На операцию отправились группы по три человека.
Как-то перед вечером меня окликнул партизан по имени Василий, и мы вместе пошли к командиру.
Барановский указал карандашом точку на карте:
- Это станция Аселье. Находится она на железной дороге Рославль – Киров. Станция разрушена. Гражданского населения нет. Но фрицы днем восстанавливают ее. А ночью куда-то сматываются. Ваша задача – разведать все подступы к станции, узнать количество работающих, вооружение. Ясно?
- Ясно, товарищ командир, - ответил я.
- С вами пойдут еще два разведчика, - уточнил Барановский. Для надежности.
Подошли к станции, откуда доносились гортанные голоса немцев. Подошли ближе. Тут партизан Василий шепнул:
- Смотри, на железнодорожном полотне пулемет устанавливают.
- А вон у барака, - взглядом указываю я, - фрицы улыбаются и бреются. Только что прибыли и сразу за утренний туалет. Вот гады.
Мы зашли с другой стороны станции. Здесь на небольшой поляне стояли два бронетранспортера, с крупнокалиберными пулеметами. Невдалеке – четыре легковых и пять крытых брезентом грузовых машин. Немцев насчитали примерно человек 20.
Вернулись в расположение отряда. Барановский выслушал доклад о наших наблюдениях.
Мне, Василию и еще нескольким разведчикам была поставлена задача: перейти незаметно полотно железной дороги, зайти с тыла к бронетранспортерам, забросать их гранатами и сразу отойти, чтобы не попасть под огонь третьей группы. Начало общей атаки станции – взрывы наших гранат.
Взяв по 5-6 гранат, в первую очередь, противотанковых, мы прошли вдоль линии железной дороги километра полтора. Незаметно переползли насыпь и вышли к другой стороне станции. Подползли к бронетранспортерам. Немцы, расстелив одеяла, играли в карты, шумно горланя.
«Сейчас вы запляшете, фрицы» - подумал я и продвинулся вперед на бросок гранаты. Ребята последовали за мной. Переглянулись, и словно по команде, одновременно бросили по противотанковой гранате. Раздался страшный грохот. Одновременно в других направлениях заработали наши пулеметы, автоматы. Засвистели пули. Мы поспешно отошли вглубь леса. На станции раздавалась сплошная трескотня, взрывы гранат. Мы не удержались и двинулись к месту боя.
Убитых фашистов насчитывалось около полусотни, среди них – офицер в чине подполковника. Всех их свалили в кучу, заминировали, загрузили в яму изрядную часть тола, как раз под труп офицера. Затем взорвали часть стрелок.
На станции партизаны взяли богатые трофеи: оружие, продовольствие, документы. И отряд направился в свое расположение.
Из документов, захваченных на станции, стало известно, что наш отряд разгромил часть батальона по восстановлению железных дорог. Свою могилу здесь на советской земле нашел и командир этого батальона.
…В январе 1942 года меня назначили командиром отделения разведки при штабе 10 армии Западного фронта. 10-я армия освободила от фашистских захватчиков город Киров, и ее дивизии и полки занимали оборону вокруг города.
Знакомились с армейскими разведчиками, узнавали друг друга, надеясь, что судьба может свести вместе и в немецком тылу. Ребята все были деловые, отчаянные.
Как-то утром меня вызвал старший помощник начальника разведотдела армии майор Никольский.
- Знаем о ваших рейдах по тылам, - здороваясь, сказал он, - смело действуете. А теперь еще смелей надо. Немцы получили сокрушительный удар под Москвой, до самого вашего Кирова без оглядки бежали.
- Нас интересует расположение немецких войск в районе Спас-Деменска, - продолжал он ровным голосом. – Наличие частей, техники, оборона города. Задание ответственное. Но не в этом дело. Надо пробраться в Спас-Деменск под видом их друзей. Понятно?
- Пока не совсем, товарищ майор.
- Ты можешь подобрать в Кирове надежного товарища?
- Могу, - ответил я, вспомнив, что в отряде Барановского со мной был кировчанин Женька Егоренков. Он здесь, в городе. Вышел из окружения.
- Ну а третьего я вам дам, - заключил Никольский.
Я сбегал за Женькой и привел его в разведотдел. Он был несказанно счастлив участием в предстоящей операции. Но когда мы входили в штаб, встретили там одного из бывших полицаев.
- Он и будет у вас третьим, - пояснил Никольский.
- Так он в полиции служил!
- Он раскаялся, дал подписку. У него есть справка, что он служит немцам, повязка полицая, винтовку немецкую выдадим. Пойдете открыто. Ты будешь его племянником, а Егоренков – приятель, якобы убегающий от Красной Армии.
Ночью взяли курс на Спас-Деменск. Сплошной линии фронта под Кировом не было. Немцы находились лишь в крупных населенных пунктах.
Когда совсем рассвело, мы уже входили в еще одну деревушку. В ней было полно немцев, но они не обращали на нас внимания. Полицай шел с винтовкой и повязкой на рукаве. Мне надо было проверить некоторые вопросы по дальнейшему маршруту нашего следования и посмотреть на поведение нашего «полицейского».
Решил проверить его – послать вдвоем с Женькой в Спас-Деменск. Пусть подробно узнают обстановку, найдут место работы. В это время мне надо здесь хорошенько поговорить со старостой, кое-что уточнить из услышанного утром.
Полицай и Женька к вечеру вернулись. Я посмотрел на них и остолбенел. Полицай стоял в одних портянках.
- Где валенки потерял? – спросил я.
- На Варшавке один немец снял, - ответил полицай. – Видишь ему холодно, а мне как будто жарко.
Они рассказали, что в Спас-Деменске полно немцев. Завтра велели приходить, там собирают всех полицейских и будут формировать из них отдельный батальон.
Утром пошли в Спас-Деменск. Прошли несколько деревень. Все было благополучно: на Варшавке несколько раз останавливали патрули, но не задерживали. Подошли к городу. Издали он казался притихшим, погрузившимся в снежные сугробы. Но на самом деле здесь было полно немцев и полицаев.
Так я под видом сына полицейского оказался в Спас-Деменске. Теперь главная задача – разведать оборону, границы переброски войск и техники через систему обороны вокруг города, расположение штабов.
Я приступил к выполнению задания. Часами толкался у вокзала, ходил по улицам, высматривая и запоминая все, что касалось задания. На железнодорожной станции были засечены несколько немецких зенитных батарей. Значит, боятся фрицы русской авиации. В городе квартировала танковая часть, находились штабы двух полков.
Все свои наблюдения я помещал в тайник, находившийся в расщелине старого дуба, стоявшего на пустыре за городом. Оттуда их забирали партизанские разведчики и по радио передавали в штаб армии.
Над городом каждую ночь стали появляться наши бомбардировщики. Как радовались мы с Женькой каждому их прилету. Особенно донимали фрицев самолеты ПО-2. Повесят ночные фонари и выкуривают их с насиженных мест систематическими бомбежками.
Больше месяца с документами о том, что являюсь сыном полицейского, я находился в логове врага. И когда было все уточнено, мы начали готовиться к переходу линии фронта.
Возвращались прежним путем. В деревне Оболовка наткнулись на отряд карателей, которые готовились к прочесыванию леса, где действовали партизаны. Снова сумели выкрутиться, прикрываясь немецкими документами.
Через несколько часов прибыли в свой штаб, по пути захватив двух пленных немцев. Сдав пленных, я зашел к майору Никольскому. Здесь же был и капитан Куличкин.
- Докладываю о выполнении задания командования, - начал я, но Никольский перебил:
- Нам уже доложили по радио о том, что многие объекты, о которых вы сообщали, уничтожены нашей авиацией. – И уже улыбаясь, добавил – Спасибо, Антон, от лица командования. За этот рейд тебя представили к награде.
Так 20 февраля 1942 года у меня на груди засверкала первая боевая награда – медаль «За отвагу».
…В середине июня 1942 года штаб третьей партизанской дивизии, который располагался в лесах Раменной дачи у деревни Косеват, получил радиограмму: встретить конников корпуса генерал-лейтенанта Белова, обеспечить переход через линию фронта.
Меня вызвали в штаб. Командир дивизии майор А. Н. Галюга и начальник штаба капитан И. Я. Корчма, склонившись над картой, определяли возможные пути перехода беловцев.
- Твоя группа, - обратился ко мне Галюга, - должна проникнуть в район станции Бетлица, провести разведку живой силы и техники, одновременно заглянуть в близлежащие деревни. Особенно важно проследить за большаком Холмы – Мокрое. Нам известно, что по этому большаку немцы перебрасывают к линии фронта свои части… Пойдете с радистом. Обо всем, что узнаете, немедленно передавать к нам в штаб.
Вышли перед рассветом. Миновали партизанские посты, попрощались с ребятами. Лесными просеками, выбирая самый короткий путь, двинулись в сторону Бетлицы.
Уже когда совсем рассвело, приблизились к станции. Замаскировались на опушке леса. Стали наблюдать. На станции было полно немцев.
За станцией Бетлица наблюдали до самого вечера. Затем составили подробное донесение в штаб партизанской дивизии. Углубившись в лес, передали радиограмму. В ответ получили указание: установить наблюдение за большаком Холмы – Мокрое.
Прорыв десантников и кавалеристов через линию железной дороги Киров-Рославль и дальше, выход через феликсовский лес на Желтоухи – Покров был назначен на 12 часов ночи. Наша разведка подыскала подходящее место для перехода. В этом районе железной дороги вдоль полотна прохаживались лишь патрули. Сплошной линии обороны не было.
Немцы, обнаружив передовые группы беловцев, открыли огонь из автоматов и пулеметов. Но основная масса конников уже устремилась вперед, ведя ответный огонь. Патрули были перебиты. Однако с обеих сторон железной дороги по месту прорыва ударили крупнокалиберные пулеметы, орудия. Немцы спохватились, но было уже поздно. Отряд беловцев углубился в лес и благополучно совершил прорыв…
…В конце 1942 года, после недолгого пребывания в Москве, я снова возвратился в Киров в распоряжение разведотдела 10 армии. Меня направили в распоряжение полковника Сазова. Он в то время руководил штабом партизанского движения в армии.
Полковник показал мне карту:
- Вот Брянское крыло нас больше всего интересует. Бытошь, Старь, Людиново. Придется опять к старым знакомым – рогнединцам пробираться.
- Готов выполнить любое задание, товарищ полковник.
- Вот и хорошо. Готовься, к концу января отправишься.
На этот раз линию фронта переходить не пришлось. В расположение бригады Галюги я вылетел на самолете  Р-5. Сидел в кабине со штурманом. Но без приключений не обошлось. Когда перелетали линию фронта, нас обстреляли немцы из пулеметов. Затем, километров через пятнадцать снова попали под огонь. Летчик прокричал в наушники: «Пробит бензобак, надо садиться». Штурман быстро сориентировался на местности.
К рассвету самолет был надежно замаскирован в лесу. Охрану его несли партизаны из батальона Крылова.
Мы прибыли в штаб рогнединской партизанской бригады. Командир бригады А. Н. Галюга горячо пожимал мне руку.
- Все-таки снова прибыл. Не можешь расстаться с нашим партизанским краем.
- Не могу, Алексей, - откровенно ответил я. – Так велит мой долг перед Родиной.
Снова начались партизанские будни. Ночные вылазки к Дятькову, цементному заводу, Людинову. Разведданные передавались аккуратно в штаб армии. Но оттуда следовал приказ за приказом: вести непрерывную разведку военных объектов в указанном районе.
Наступила весна 1943 года. В лесу стало веселей. Деревья оделись в зелень. Лесные опушки стали темней, и надежно защищали нас, партизан.
В середине мая меня вызвали в штаб бригады.
- Получен пакет из штаба армии, - сказал И. Я. Корчма. – Надо выйти на Людиновский большак и взять «языка». Дело сложное. Подбирай группу разведчиков. Задание чрезвычайно важное.
Подготовил десять человек. Ребята боевые, обстрелянные. Саша Курсаков, Коля Кузякин, Миша Кулешов. Взяли продукты, боеприпасы.
Ночью покинули лагерь. Шли через Старский тупик, поселки Ворошилов, Романиху, форсировали реку Иворок. Затем прошли колхоз «МОПР», миновали узкоколейку Воло – Сельцо. И вот уже невдалеке большак Бытошь – Людиново. Здесь и замаскировались, стали наблюдать за движением.
Часов в восемь утра на большаке послышались выстрелы. Это ехали власовцы проверять дорогу. Затем показалась легковая машина, за ней два грузовика, набитых немцами. В сторону Бытоши прошел конный обоз, который растянулся метров на шестьсот.
Вдруг из-за поворота показался грузовик. Я приказал ребятам приготовиться. Но сколько там немцев? В кабине – трое, а в кузове? Но все же решили действовать.
Машина подошла. Я поднял руку. Из кабины  выскочил офицер. Одновременно выбежали и мои ребята с автоматами. Немцы были быстро обезоружены, связаны. Ребята осмотрели кузов – там лежало советское окровавленное обмундирование, видимо, снятое с убитых.
Дальше все было сделано быстро. Машины облили бензином и подожгли. А пленных повели в штаб бригады. Правда, по дороге одного пришлось прикончить – пытался бежать.
- Приказ командования выполнен, - доложил я А. Н. Галюге.
Два года – 1942-43 – я находился в партизанском краю. В августе 1943 года началось наступление на Западном фронте. Были освобождены Кировский, Людиновский районы. В августе партизаны нашей бригады на реке Ветьма встретились с регулярными войсками. Кончилась моя партизанская жизнь. После короткого отдыха – регулярная армия. И снова -  разведка.    
       

Литературная запись воспоминаний А. С. Шелаева проведена журналистом
 М. А. Ивановым в 1975-1976 гг.

Об авторе: Шелаев Антон Стефанович родился 17 января 1924 года в пос. Альшанский Орловского района Орловской области. В 1939-1941 гг. жил в г. Кирове, окончил ремесленное училище и работал токарем на чугунолитейном заводе. Вступил в комсомол. В августе 1941 г. добровольно вступил в ряды РККА, служил в разведотделах 43-й и 10-йармий. В феврале 1942 г. награжден медалью «За отвагу». С мая 1942 г. – начальник разведки одного из отрядов Рогнединской партизанской бригады. За боевые подвиги награжден орденом Славы 3-й степени и медалью «Партизану Отечественной войны» 1-й степени. Освобождал Смоленщину, Белоруссию, в составе 42-й с. д. 2-го Белорусского фронта. В 1944 г. награжден орденом Красной Звезды (дважды), орденом Красного Знамени (дважды). Звание Героя присвоено за совокупность боевых подвигов, личное мужество и героизм указом от 29 июня 1945 г.
После окончания войны работал в г. Кирове председателем райсовета Осовиахима, в райотделе МГБ. В 1947 г. переехал в Тульскую область, где стал работать в горной промышленности. Окончил горный техникум, в 1957 г. – Новочеркасский политехнический институт. С июля 1947 г. по осень 1974 г. работал на шахте № 1 / 2 «Западная» треста «Щекинуголь», где прошел большой трудовой путь от начальника участка до главного инженера шахты. Участвовал в общественной деятельности: избирался кандидатом в члены ЦК отраслевого профсоюза, депутатом областного и поселкового советов народных депутатов.
С апреля 1975 г. проживал в г. Кирове, здесь умер 16 июля 1976 г. и похоронен. Именем А. С Шелаева в г. Кирове названа улица.